Форрест Гамп - Страница 40

Шел дождь. Я промок до нитки, потом нашел какой-то козырек и встал под ним. Но тут вышел какой-то парень и прогнал меня. Я снова побрел мимо государственных учреждений, пока не заметил на одном газончике пластиковый мешок для мусора. Когда я подошел поближе, мешок слегка шевельнулся. Там явно кто-то был!

Я остановился, подошел к мешку, и ковырнул его носком ботинка. Мешок вдруг как развернется и отпрыгнет на полметра от меня, и из него кто-то говорит:

— Отвали!

— Кто там? — спросил я, а тот же голос отвечает:

— Это моя решетка — найди себе другую!

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— МОЯ решетка! — повторил голос. — Отвали с моей решетки!

— Какой решетки? — спрашиваю я снова.

И тут мешок слегка поднимается, и из него появилась голова. Голова презрительно посмотрела на меня, словно на идиота:

— Ты что, новичок? — спрашивает этот парень.

— Да вроде, — отвечаю я. — Просто хочу спрятаться от дождя.

Вид у этого парня был довольно кислый: месячная щетина, глаза красные, и почти нет зубов. Еще он был практически лыс.

— Ну, — говорит парень, — в таком случае, ты можешь немного тут переждать. Держи. — И он подает мне такой мешок, только сложенный.

— И что мне с ним делать? — спрашиваю я.

— Открой и залезай в нет, идиот — ты же сказал, что хочешь спрятаться от дождя. — И он снова натягивает на себя мешок.

Ладно, сделал я, как он говорит, и по правде говоря, это оказалось неплохой идеей. Мешок не пропускал воду, а от решетки шло тепло. Так мы лежали на этой решетке, а потом парень мен говорит:

— А как тебя звать-то?

— Форрест, — отвечаю я.

— Вот как? Я знавал одного парня по имени Форрест, только это было очень давно.

— А как тебя зовут? — спрашиваю я.

— Дэн, — отвечает он.

— Дэн? ДЭН? — минутку! — говорю я, вылезаю из мешка, и снимаю мешок с парня. Это оказался он! Ног у него не было, и он сидел на маленькой такой деревянной тележке с колесиками, как у роликов. Он постарел по виду лет на двадцать, но я все равно его узнал — это был он, лейтенант Дэн!

* * *

Выйдя из госпиталя, он вернулся в Коннектикут и попытался снова работать учителем. Только мест учителей истории не оказалось, и они заставили его стать учителем математики, а он ее ненавидел. К тому же его классная комната оказалась на втором этаже, и он тратил уйму времени, чтобы добраться до нее по лестнице без ног. Да еще его жена сбежала с одним телевизионщиком из Нью-Йорка, и вчинила ему иск о разводе на основании «физического несоответствия».

Он запил, и его выгнали с работы. Некоторое время он ничего не делал, и тут воры ограбили его квартиру, и унесли все, а протезы, которые ему дали в госпитале, оказались не того размера. Через несколько лет, и они «развалились», как он выразился, и ему пришлось бродяжничать. Ему давали крошечную пенсию, но он большую часть денег все равно отдавал другим бомжам.

— Плохо мне, Форрест, — сказал он, — мне кажется, что я скоро умру.

Дэн дал мне пару долларов и сказал сходить на угол в магазинчик, купить пару бутылок красного. Я купил ему бутылку, а на свою долю купил гамбургер, потому что весь день ничего не ел.

— Ладно, приятель, — сказал Дэн, ополовинив свою бутылку, — расскажи мне, что с тобой случилось за это время, пока я тебя не видел.

Ну, я рассказал ему о том, как ездил в Китай, и о том, как разыскал Дженни Керран, и как играл в группе «Разбитые яйца», и как участвовал в демонстрации писников, и как швырнул медаль в сенатора и оказался в тюрьме.

— А, это я помню! — сказал Дэн. — Кажется, я тогда лежал в госпитале. Я бы и сам туда пошел, хотя, вероятно, не стал бы швыряться медалями. Вот смотри!

Он расстегнул свою крутку, и на рубашке оказались приколотыми все его медали: «Пурпурное сердце», «Серебряная звезда» — в общем, примерно с дюжину медалей.

— Они мне о чем-то постоянно напоминают, — сказал он, — точно не знаю, о чем — ну, само собой, о войне и все такое, но главное, это часть меня. Я многое потерял, Форрест, не одни только ноги — если хочешь знать, я потерял душу, дух. Теперь там, где была моя душа, висят эти медали. Они прикрывают пустоту.

— А как же тогда твои «природные законы», ведь это они за все отвечают, — говорю я. — как же насчет «плана», частью которого мы все являемся?

— На хрен эту философию, — отвечает он, — это все дерьмо.

— С тех пор, как ты мне про это рассказал, я этим живу. Я просто отдаюсь «волне прилива» и стараюсь сделать все, что в моих силах. Просто исполняю свой долг, как я его понимаю.

— Ладно, может, для тебя это и подходит, Форрест, и раньше я думал, что и для меня сгодится — да только посмотри, кем я стал теперь. Кто я такой? Просто бомж, безногий инвалид, пьяница, тридцатипятилетний бродяга, вот и все!

— Могло ведь быть и хуже, — говорю я.

— Вот как? Неужели? — говорит он, и я решил, что он меня всетаки понял. Потом я дорассказал ему свою историю — как меня сунули в психушку, а потом запустили в ракете в космос, и как я жил среди людоедов, вместе со Сью и майором Фричем, и про битву с пигмеями тоже рассказал.

— Боже мой, Форрест, да ты и в самом деле попал в передрягу. — сказал Дэн. — Ладно, тогда как ты оказался здесь, на решетке, под пластиковым мешком?

— Не знаю, — ответил я, — только я не собираюсь здесь долго оставаться.

— А куда же ты денешься?

— Как только дождь кончится, я собираюсь подхватиться и отправиться искать Дженни Керран.

— А где она может быть?

— Пока тоже не знаю, — говорю я, — но постараюсь выяснить как можно скорее.